она не может.^[814]

Прибегать к железу без крайней необходимости не подобает ни врачу, ни государственному мужу — это свидетельствует об их невежестве, а во втором случае к невежеству надо присоединить еще несправедливость и жестокость.^[815]

Судьба (…) приводит в движение одно посредством другого, сближает вещи самые отдаленные и переплетает события, казалось бы, ничего общего друг с другом не имеющие, так что исход одного становится началом другого.^[816]

Нет слов — позора дулжно избегать и стыдиться, незачем, однако, боязливо прислушиваться к любому порицанию — это свойство человека совестливого и мягкого, но не обладающего подлинным величием.^[817]

Если заглянуть в будущее, ничто в настоящем не может считаться ни великим, ни малым.^[818]

Страдание, (…) перегоревши, обращается в гнев.^[819]

Начало победы — смелость.^[820]

Как обыкновенно бывает при большой опасности, в трудных обстоятельствах, толпа ожидает спасения больше от чего‑то противоречащего рассудку, чем от согласного с ним.^[821]

Господство на море рождает демократию, а олигархией меньше тяготятся земледельцы.^[822]

Зависть (…) радуется унижению выдающихся людей.^[823]

Телесные качества и образ жизни атлета и солдата во всем различны (…): атлеты долгим сном, постоянной сытостью, установленными движениями и покоем стараются развивать крепость тела и сохранять ее, так как она подвержена переменам при малейшем нарушении равновесия и отступлении от обычного образа жизни; тело солдата, напротив, должно быть приучено к любым переменам и превратностям, прежде всего — способно легко переносить недостаток еды и сна.^[824]

Искусство красноречия — это (…) умение в немногом выразить многое.^[825]

Человек, не принимающий богатого подарка, богаче того, кто его делает.^[826]

Беды делают характер желчным, обидчивым, вспыльчивым, а слух чересчур раздражительным (…). Осуждение промахов и неверных поступков кажется тогда насмешкой над несчастиями, а откровенные, прямые речи — знаком презрения. (…) Так же и государство, терпящее бедствие, слишком малодушно

и, по слабости своей, слишком избалованно, чтобы вынести откровенные речи, хотя в них‑то оно как раз больше всего и нуждается (…). Поэтому такое государство в высшей степени ненадежно: того, кто ему угождает, оно влечет к гибели вместе с собою, а того, кто не хочет ему угождать, обрекает на гибель еще раньше.^[827]

После гибели Антигона [I], когда

его убийцы стали притеснять и мучить народ, один фригийский крестьянин, копавший землю, на вопрос, что он делает, с горьким вздохом ответил: «Ищу Антигона», — подобные слова могли бы сказать (…) многие, вспоминая (…) умерших царей.^[828]

Оружие и законы не уживаются друг с другом.^[829]

«Грек!», «Ученый!» — самые обычные и распространенные среди римской черни бранные слова.^[830]

Нет зверя свирепее человека, если к страстям его присоединяется власть.^[831]

Успех возвышает даже мелкие от природы характеры.^[832]

Чувствуя, что (…) его боятся