зевоту другого?

При виде убийцы мертвецы обливаются кровью.

…Приводить в данном случае пример — все равно что зажигать на солнце свечу.

Свои постные книги они нашпиговывают салом из других книг.

Страх перед высшими силами удерживает в повиновении.

Тот, кто обращается к судье, держит волка за уши.

Тот, кто тачает башмаки, сам ходит босиком.

Тщеславие, эта нестерпимая, мучительная жажда успеха, есть великая пытка для ума и состоит из зависти, гордости и алчности. Это высокое безумие, сладкий яд.

У всего на свете… есть две ручки; за одну следует держаться, за другую — нет.

У желаний нет выходных.

У каждого человека есть хороший и плохой ангел, которые сопровождают его по жизни.

Умереть — чтобы сократить расходы.

Холостая жизнь — ад, женатая — чума.

Хороший совет может дать всякий. Он обходится дешево.

Что может быть глупее, чем жить по‑собачьи, а умереть по‑королевски.

(1605—1682 гг.)

медик, философ, литератор, богослов,

выпускник Падуанского и Лейденского университетов

Беды набивают мозоли… несчастья скользят под ногами, либо падают на наши головы, как снег.

Вереница удовольствий коротка… у радости изменчивый лик.

Во мне скрывается еще один человек, который постоянно сердится на меня.

Все мы стараемся изо всех сил, чтобы не выздороветь, — ведь выздоровление от всех болезней есть смерть.

Все мы чудовища, то бишь, люди и звери одновременно.

Все наше тщеславие в прошлом. Все великие перемены уже произошли, и времени на выполнение давних замыслов может не хватить.

В этот мир мы приходим в муках, но ведь и покидаем его не без труда…

Дабы испытать истинное счастье, мы должны отправиться в очень далекую страну, подальше от нас самих…

Давняя привычка жить восстанавливает нас против смерти.

Если бы вещи воспринимались такими, какие они есть в действительности, телесная красота значительно бы поблекла.

Жизнь — это чистое

пламя, мы живем с невидимым солнцем внутри нас.

Мир для меня не более чем сон или кукольный театр… Все мы, если вдуматься, фигляры и скоморохи.

Многие старятся значительно раньше своих лет.

На свете найдется немало людей, для которых мертвый враг испускает благовоние и которые в мести находят мускус и янтарь.

На сотворение мира ушло шесть дней, на разрушение же придется потратить никак не меньше шести тысяч лет.

Недостатки, в которых мы обвиняем других, смеются нам же в лицо.

Не думаю, чтобы нашелся хотя бы один человек, который попал в рай со страху.

Под миром я разумею не трактир, а лечебницу, то место, где не живут, но умирают…

Покуда мы не разлучены со смертью, нам не страшны никакие беды.

Привязанность