дети, а то, что у них живого такого не будет – это жаль.

Их жаль.

Они пока не понимают. Они еще не понимают. Им кажется – бросай все, начинай зарабатывать. Они бросили все и пустились зарабатывать.

Не поют, а зарабатывают пением.

Не шутят, а зарабатывают шутками.

От этого все, чем они занимаются, имеет такой вид.

А то, что они бросили, начинает цениться еще больше. То есть дорожать. Они пока не понимают,

что интеллектом можно больше заработать.

Другое дело, что интеллект не желает этим заниматься, а делает что-то интересное для себя и от этого имеет непрестижный вид. Но когда тебя знают, пошевели пальцем и не надо машины мыть или стрелять в подъезде.

Они бросились петь, шуметь и собирать копейки по самой поверхности и очень боятся глубины, где совсем другие люди.

А чистота и совесть дают прекрасную жизнь.

Вся страна следит одним глазом и долго ворчит, если ей кажется, что он ошибся.

– Как же вы за него пошли, мы тоже за него пошли.

– Так вы же могли пойти за другого.

– Но вы-то за него. Мы же вам верим.

Большой капитал начинается с криминала.

Большое имя – с чистоты.

Он не ошибался. И голосовал он правильно. И свобода у нас есть. Значит, должно появиться что-то еще.

В

том, как народные массы затанцевали, что они запели, чем заговорили, – свобода не виновата. Открыли крышку – и пахнуло. Но надо же когда-нибудь…

Умные рванули подальше от запаха, поближе к аромату… А мы сидим, дышим.

Когда-то в давнем разговоре, в частной беседе на частной квартире, он дал новой власти четыре условия:

Освободить Сахарова.

Прекратить войну в Афганистане.

Вернуть Солженицына.

Открыть двери из страны.

Она их выполнила.

Он дожил.

И еще он узнал, что значит, когда вся страна с любовью произносит его имя.

Он это узнал и ушел молча. Без благодарности. Как уходил всегда.

Ресторан ВТО

Люблю сидеть в театральном ресторане. До одиннадцати вечера гул и шум. В одиннадцать начинается стук.

С деревянным стуком падают актеры драматических театров: низкий заработок, отсутствие закуски.

С ватным гулом – эстрадные певцы: прекрасное питание, отдых, пение под фонограмму.

С ватным звуком тела и деревянным головы – эстрадные авторы.

Со стеклянным звоном и бульканьем: тело в салат, голова в фужер, – режиссеры помещений, худруки зданий.

Костяной стук в углу: студенты театральных вузов и челюсти хора музыкальной комедии.

В 23.30 вопль гардеробщика:

– Мужики! Кто не взял пальто, номера 133 и 238?

И, невзирая на тяжелое время, никто не откликается.

Киногорода

Кино сейчас снимается много – и хорошего, и смешного, и развлекательного, но на экран не выходит. Обижаться не на кого – время сейчас удивительное.

Все впервые дорвались до чужого, свое не пьют, не едят, не смотрят в его